Полномасштабное вторжение в Украину, начатое Кремлем, обернулось не только самым кровопролитным конфликтом в Европе со времен Второй мировой войны, но и крупнейшим за последние 80 лет «перемалыванием» гигантских объемов военной техники и вооружений преимущественно советского образца, произведенной совсем для других целей, а именно — для глобальной войны на пике противостояния соцлагеря с капиталистическими странами. Согласно последним доступным оценкам, российские вооруженные силы «потратили» больше половины всех имевшихся в их распоряжении запасов техники, и самая вероятная тенденция теперь, если не случится ничего неожиданного, — постепенное затухание боевых действий к концу 2025-го или началу 2026 года из-за банальной нехватки танков, боевых бронированных машин и артиллерии или же коренное изменение самого характера войны, когда стороны будут преимущественно обмениваться ударами ракет и дронов по тылам при более или менее статичной линии фронта. Об этом пишет The Insider.
Потери техники в российско-украинской войне
Проект Oryx приводит оценку российских потерь в войне на уровне свыше 20 тысяч единиц вооружений, военной и специальной техники (здесь и далее — ВВСТ), оценка украинских потерь почти в три раза меньше — 7,6 тысячи единиц. Если брать только бронетехнику (танки, БМП и БТР), то с российской стороны потеряны 11,6 тысячи, с украинской — 3,8 тысячи. При учете исключительно уничтоженных образцов ВВСТ (без поврежденных, оставленных и захваченных в качестве трофеев) получается, что ВС РФ потеряли в 3,5 раза больше танков (2,6 тысячи против 0,7 тысячи), в 2,3 раза больше БТР (1,9 тысячи против 0,8 тысячи), в 4,8 раза больше БМП (4,1 тысячи против 0,9 тысячи). Общее количество только уничтоженной бронетехники превышает 11 тысяч единиц.
По категориям артиллерии (буксируемой, самоходной и реактивной) российская армия также понесла в разы более тяжелые потери, а общее количество уничтоженных артсистем приближается к двум тысячам. Примечательно, что чаще всего с обеих сторон уничтожается одна и та же техника, выпущенная еще во время СССР. Причем в общей структуре потерь советское вооружение постепенно «вымывается» и в случае с российской армией занимает уже около 50%.
Другие открытые базы (как проукраинский ресурс WarSpotting, так и пророссийский LostArmour) дают сопоставимые оценки потерь бронетехники на уровне 10 тысяч единиц для ВС РФ и трех тысяч единиц для ВСУ. Разумеется, оценки такого рода нельзя считать полностью надежными даже в качестве нижнего предела потерь, поскольку не исключен учет сфальсифицированных визуальных материалов, «дубли» в случае поврежденных и возвращенных в строй единиц, учет хорошо сделанных макетов в качестве настоящей уничтоженной техники и так далее. Кроме того, крайне сложно сказать, какая доля потерь (в том числе небоевых) в принципе не попадает на фото и видео.
В то же время общие цифры не дают представления об истинном «расходе» бронетехники в наступательных операциях на текущем этапе войны, когда условия на поле боя по сравнению с 2022-м и даже 2023 годом значительно изменились. Примеры наступления ВСУ на Курскую область и ВС РФ в Покровском районе (на Авдеевку и далее в сторону Покровска) дают следующую картину: средние украинские потери на активном этапе (с 6 августа по 7 октября 2024 года) составляли около 10 танков, 35 БМП и БТР и 50 бронемашин в месяц, российские достигают (наступление, начатое 10 октября 2023 года, продолжается до сих пор) 40 танков, свыше 80 БМП и БТР и менее 4 бронемашин в месяц.
Как стороны возмещают потери
Для российских войск главный источник поступления тяжелой техники для фронта — советские «запасы». Новое производство основных категорий ВВСТ в разы меньше уровней, необходимых для простого возмещения потерь. Например, выпуск новых танков Т-90М оценивается в 250 единиц в год, и это единственный тип танков, которые российский ВПК способен выпускать с нуля. Украинский военный эксперт Андрей Тарасенко в разговоре с The Insider предположил, что общий объем выпуска новых танков в России не превышает 300 единиц в год, и это почти в два раза меньше, чем годовые потери танков в ходе наступления на Авдеевку и далее на Покровск.
Единственным типом БМП в крупносерийном производстве в России остается БМП-3, выпуск в 2023 году оценивался в 463 единицы, и вряд ли он существенно вырос в 2024 году. Производство современного типа БТР-82 находится на уровне в 300−400 единиц в год, включая модернизацию более старых образцов.
В категории артиллерии ключевое ограничение заключается в способности выпускать стволы, с чем, по всей видимости, российская промышленность не справляется, поэтому, в частности, отмечается отказ от попыток снимать с хранения некоторые категории артсистем. С реактивной артиллерией главная проблема заключается в производстве достаточного количества реактивных снарядов.
Группа независимых исследователей, изучающих запасы советской техники на открытых базах хранения в России на основе спутниковых снимков, в конце 2024 года представила исчерпывающий отчет, из которого следует, что за время войны по основным категориям ВВСТ (танки, БМП, БТР и артиллерийские системы) на базах осталось от 41% до 52% от довоенных запасов.
Оставшиеся на хранении единицы техники в основном находятся в неудовлетворительном техническом состоянии. Иными словами, крайне маловероятно, что их можно отремонтировать и отправить на передовую. Скорее, речь идет о том, чтобы использовать их в качестве доноров запчастей при ремонте сравнительно лучше сохранившихся образцов.
Например, значительная часть оставшихся запасов танков представлена безнадежно устаревшими образцами вроде танков Т-62, а ремонтопригодных танков более современных серий насчитывается всего несколько сотен.
В категории БМП и БТР некоторые типы техники, в частности МТ-ЛБ (советский многоцелевой легкобронированный тягач, отличающийся высокой проходимостью. Применяется обеими сторонами для перевозки грузов и личного состава), уже закончились, а другие в значительной степени представлены металлоломом.
Запасы артиллерийских систем после почти трех лет войны выглядят довольно внушительно, но, как уже отмечалось выше, важнее иметь возможности выпускать стволы и обеспечивать расчеты достаточным количеством боеприпасов.
Со всеми этими допущениями выходит, что доступные для сравнительно быстрой отправки на фронт запасы техники в лучшем случае исчисляются примерно двумя тысячами танков, двумя тысячами БМП, тремя тысячами БТР. Для сравнения, по некоторым оценкам, по состоянию на 1990-й год в распоряжении СССР имелось 63,9 тысячи танков (не считая танков союзников по соцлагерю), 66,9 тысячи артиллерийских орудий, 76,5 тысячи БМП и БТР.
Американская разведка считала, что в 1975—1988 годах советская оборонная промышленность выпустила свыше 40 тысяч танков, 36,5 тысячи БМП, почти 38 тысяч БТР. Советские запасы бронетехники и артиллерии, созданные в годы холодной войны для глобального конфликта с капиталистическим блоком, во многом были утилизированы в 1990-е и 2000-е годы, разошлись по Африке и Азии, но то, что осталось от этого наследия, окончательно уничтожено в ходе российско-украинской войны.
Кроме того, помимо запасов техники, в каком бы состоянии она ни была, важным ограничительным фактором выступает производственная мощность предприятий, занятых ремонтом, восстановлением и модернизацией.
Бронетанковые ремонтные заводы (БТРЗ) в России, насколько известно, не отличаются высокими технологическими стандартами и трудовой культурой. Например, на одном из крупнейших российских БТРЗ, 103-м заводе в Атамановке в Забайкальском крае в декабре 2021 года трое работников погибли после распития метилового спирта, который они посчитали этиловым.
Таким образом, за время войны против Украины российские вооруженные силы выбрали практически все доступные запасы техники на хранении в удовлетворительном состоянии, оставив там лишь образцы, пригодные для создания одной полноценной машины из двух-трех расконсервированных. Всю войну Кремль фактически ведет «в долг», поскольку ни на одном из этапов поступления новой техники, включая восстановленную с хранения, потери не возмещались.
Андрей Тарасенко считает, что запасы для ремонта и модернизации будут исчерпаны через год-полтора:
«Анализ снимков баз хранения показывает, что если через 1−1,5 года в России не начнется крупносерийное (700−1000 единиц в год) производство новых машин, то запасы для ремонта и модернизации будут исчерпаны.
Замена техникой нового производства при существующих темпах для ВС РФ невозможна и потребует нестандартных решений типа выкупа машин в сторонних странах, например, Индии, или беспрецедентной „новой индустриализации“ — то есть налаживания крупносерийного производства ББМ (боевая бронированная машина), что потребует колоссальных материальных ресурсов и времени».
Большинство западных экспертных оценок (1, 2, 3) также исходят из того, что критический дефицит военной техники для ВС РФ по основным категориям при сохранении сопоставимой интенсивности боевых действий наступит к III или IV кварталу 2025 года либо в первой половине 2026 года.
Разумеется, военное руководство не допустит уничтожения парка танков или БМП и БТР «под ноль», на практике снижение уровня возмещения потерь гораздо раньше вынудит либо модифицировать тактику и стратегию, либо искать новые источники поступления бронетехники.
В случае с ВСУ давать количественные оценки сложнее, поскольку, помимо советской техники на вооружении и на хранении, с самого начала войны начался процесс постепенного замещения этих образцов, во-первых, советской техникой из стран бывшего Варшавского договора и некоторых других стран-эксплуатантов (включая модифицированные местной оборонной промышленностью), а во-вторых, техникой западного производства — как безнадежно устаревшей, так и новейшей.
Основным источником ВВСТ для Украины на начальных этапах войны послужила брошенная и захваченная российская техника в результате масштабных отступлений ВС РФ весной и осенью 2022 года. Позже бóльшую часть потерь замещали уже западные поставки и собственное производство.
Как война уже изменилась из-за дефицита техники
ВСУ почти на всей линии фронта находятся в обороне, но даже при наступлениях, как в Курской области, используется ограниченный набор типов техники, в основном боевые бронированные машины, а не дефицитные БМП и танки. Сугубо тыловые машины МТ-ЛБ в российской армии превратились в универсальную платформу для самых диких экспериментов с установкой разнообразных средств огневого поражения и защитных конструкций, вплоть до своеобразных «шахид-мобилей», начиненных взрывчаткой.
Помимо этого, дефицит техники привел к совершенно невероятным примерам штурмовых действий на мотоциклах, квадроциклах, мотовездеходах, электросамокатах и обычных гражданских автомобилях, не говоря уже о привычных «мясных штурмах» вовсе без техники там, где это позволяет обстановка.
Нехватка техники и на передовой, и в тылу определяет принципиальную невозможность крупных прорывов, что демонстрируют крайне ограниченные успехи ВС РФ за время общего наступления с осени 2023 года.
Как отмечают даже прокремлевские эксперты, основная тактика наступательных действий ВС РФ сводится к мелким группам размером не больше взвода, перемещающимся в пешем порядке. Речь идет о том, что ни российские, ни украинские вооруженные силы де-факто не имеют полноценных мотострелковых и танковых частей и соединений, поскольку и боевые машины, и артиллерийские средства применяются совершенно не так, как предписано боевыми уставами, именно в силу банальной нехватки.
Как воевать дальше
Наступательные действия в любом случае требуют определенной степени механизации и моторизации пехотных частей, и в условиях дефицита колесной и гусеничной бронированной техники и без того крайне невысокие темпы территориального продвижения будут падать. То же самое касается самоходной и буксируемой артиллерии (включая танки, используемые для стрельбы с ЗОП): никакие барражирующие боеприпасы и FPV-дроны не заменят полноценной артиллерийской поддержки, что делает любые эффективные наступательные действия практически невозможными.
Отсюда следует вывод о постепенном затухании и снижении интенсивности боевых действий, если противоборствующие стороны не сумеют резко нарастить собственный выпуск ВВСТ или получить доступ к запасам техники стран-партнеров.
В разговоре с The Insider приглашенный исследователь Fletcher School of Law and Diplomacy, старший научный сотрудник Jamestown Foundation Павел Лузин предположил, что Минобороны РФ придется либо частично перенимать тактику боевых действий ближневосточных террористических организаций вроде ХАМАС и «Хезболлы», либо перенастраивать отечественный оборонно-промышленный комплекс на выпуск меньшего количества и менее технически сложных образцов ВВСТ. Не исключено, что на практике оба подхода будут сочетаться.
С другой стороны, эксперт по оборонной политике Европейского совета по международным делам (European Council on Foreign Relations) Густав Грессель призывает не недооценивать способность российских военных к оперативной и тактической адаптации к нехватке бронетехники и артсистем:
«Тактическая адаптация означает замену одной системы другой. Например, поскольку у ВС РФ все чаще возникают проблемы с поставками достаточно эффективной артиллерии, они все больше полагаются на корректируемые авиабомбы, запускаемые с воздуха для огневой поддержки. <…>
Мы также видим, как бронемашины заменяют на небоевую технику вроде квадроциклов, вездеходов, мотоциклов и т.д. <…> Оперативная адаптация означала бы прекращение крупномасштабных наступлений для сохранения техники. Российское командование может снизить активность, продолжая наносить удары по Украине ракетами и беспилотниками. Или проводить ограниченные, более целенаправленные наступательные операции».
The Insider рассматривал в отдельном материале, чем Путину могут помочь правящие режимы в КНДР, КНР, Иране и Беларуси. С тех пор появились свидетельства передачи из КНДР не только боеприпасов, но и САУ, самоходных ПТРК и даже ЗРК ближнего радиуса действия.
Союзники Украины могут похвастаться не менее впечатляющими запасами техники, но тут есть политические ограничения. Грессель напоминает, что гигантские запасы советской техники в странах соцлагеря были еще в 1990-е и 2000-е годы перепроданы или послужили источником запчастей, а те страны, что до сих пор сохранили их в строевых частях, готовы на поставки только в случае замены их на что-то другое. Схема круговых обменов техникой реализуется Германией, но объемы невелики. Запасы западной техники, по всей видимости, тоже потребуют серьезных усилий по ремонту и модернизации. Помимо этого, даже крайне скромные объемы нового производства танков и бронемашин в России больше, чем то, что сейчас могут предложить Украине западные союзники.
Российская армия, насколько можно судить, неумолимо движется к точке, когда истощение наличного парка бронетехники и артиллерийских систем серьезно ограничит ее способность вести наступательные действия, однако неизвестно, какими будут политические обстоятельства в Украине и у ее союзников. Проще говоря, «дотерпят» ли украинское политическое руководство и общество до этого момента и насколько им в этом помогут Европа и США.
В любом случае, растратив гигантское количество материальных ресурсов в локальной войне с Украиной, Кремлю придется решить совершенно невероятную по сложности задачу, если там в самом деле готовятся к новой холодной войне с Западом: хотя бы отчасти компенсировать сожженные в украинских полях танки и бронемашины не только в строевых частях, но и на базах хранения. Причем техникой нового производства, гораздо более сложной и дорогой, чем советские образцы со складов. По самым скромным оценкам, реконструкция и восстановление боевого потенциала ВС РФ займет десятки лет и потребует огромных инвестиций в основные фонды.